Хорошая новость: новый фильм Рюсукэ Хамагути, вышедший в российский прокат, длится всего полтора часа. Вторая хорошая новость: в нем не так уж много разговоров. Плохая: резкий сюжетный твист тут, мягко говоря, обескураживает. Что вообще хотел сказать Хамагути своей трагедией на фоне девственной природы? Разобраться пытается Василий Корецкий.
Василий Корецкий
Кинокритик, старший редактор Кинопоиска
Коренастый усач Такуми живет где-то в глуши Хоккайдо, в лесной избушке с буржуйкой и теплозащитными шторами. Наколов дров, он едет на белом внедорожнике к роднику: помочь соседу набрать воды, а в сезон — и еще и дикой горчицы (старожилы кладут ее в лапшу вместо васаби). После герой спешит в поселковую школу за дочерью Ханой. Обычно Такуми опаздывает, и девочка идет домой сама через девственный лес, расчерченный оленьими тропами и заросший женьшенем. Собственно, с довольно тревожной сцены блуждания Ханы по чаще и начинается фильм; тут даже самый неопытный зритель сообразит, что его ждет в ближайший час.
В отличие от прежних суетливых городских драм Хамагути, «Зло не существует» сразу настраивает на медитативный лад. Размеренные труды и дни Такуми и других членов лесного комьюнити, бесхитростный, но всегда работающий взгляд камеры в кроны деревьев, журчание воды в кристально чистом ручье и, разумеется, долгие проезды в машине, ставшие уже визитной карточкой режиссера. В этой обманчивой бессобытийности теряешься сразу, настраиваясь на созерцательное кино о лесной идиллии. Тем более что в первый раз Хана успешно добирается до дома. Во второй тоже и даже находит по дороге красивое перо сокола (оно пригодится в натуральном хозяйстве).
И все же «Зло не существует» — это не гипнотическая трясина, а крепкая, точно рассчитанная конструкция. Многочасовые и будто бы неспешно-расслабленные фильмы Хамагути всегда стоят на жесткой, стальной драматургической основе; аморфная белиберда просто не выдержит груз такого хронометража. На длинной дистанции все его монтажные формулы и цепочки деталей, стимулирующих повороты сюжета, не слишком заметны за бесконечными проездами, проходами и разговорами в реальном времени. «Зло не существует» с его гуманной полуторачасовой продолжительностью дает уникальный шанс рассмотреть, как устроено кино этого режиссера. И логичнее всего будет сравнить метод Хамагути со… Звягинцевым (особенно с «Нелюбовью»).
В лесу все только кажется диким и природным, но каждая деталь тщательно отобрана и смазана как часть общего механизма. Вода в ручье — это не просто вода. И звуки оленьей охоты, идущей где-то за кадром, в горах, — это тоже не просто часть саундскейпа. Дикий васаби ведет к лапше, лапша — к маленькому ресторанчику, готовящему удон на родниковой воде, а ресторанчик становится ключевой конфликтной точкой в противостоянии местных жителей и приезжих девелоперов, собирающихся построить в горах глэмпинг, экономя на всем, от охраны до септика.
Липовая, для галочки, встреча представителей девелопера с местными (в роли сотрудников выступают специально нанятые импостеры из крохотного кастингового агентства) — центральная часть фильма. Тут включается типичная для Хамагути разговорная драма. А разгоревшийся социальный конфликт ведет к экзистенциальному. Отправленная бездушным начальством в спецмиссию по перевербовке Такуми (как самого опасного активиста комьюнити), пара агентов-притворяшек переживает в столкновении с природой нравственное перерождение и, кажется, уже готова перейти на сторону лесного народа (сцены их трудового перевоспитания перенесением тяжестей — самое смешное в этой строгой с виду картине). Для логичного завершения истории с глэмпингом Хамагути при взятом им ритме потребовалось бы еще два часа, не говоря уже о желании сделать остросоциальный фильм-манифест.
Но режиссер, отправляясь в кинопутешествие по зимней провинции, ничего такого не имел в виду. В отличие от фильмов, реальный мир вокруг нас не подчиняется формальной логике и не устроен как нарратив. Даже зло существует лишь там, где есть придуманная человеком мораль. В сказочном лесу чудесные зеркальные озера соседствуют с опасными колючками, а смерть и боль (тут на экран всплывает настойчиво повторяемый Хамагути кадр с почти разложившимся трупом оленя в опавшей листве) происходят без смысла, без повода и без предупреждения. Иногда конец — это просто конец.
