Материал не предназначен для читателей младше 18 лет.
На Netflix вышел сериал «Рипли», не первая, но самая подробная экранизация романа Патриции Хайсмит «Талантливый мистер Рипли» — с эффектным черно-белым изображением и Эндрю Скоттом в заглавной роли. Что нового можно найти в этой знакомой истории, изучал Станислав Зельвенский.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В 1961 году бостонский сирота Том Рипли (Эндрю Скотт) зарабатывает на жизнь в Нью-Йорке мелким мошенничеством. Кажется, не за горами арест и тюрьма, но тут подворачивается счастливый случай в лице судостроительного магната Герберта Гринлифа (Кеннет Лонерган). Гринлиф предлагает Тому отправиться за его счет в Италию, где в городке Атрани на Амальфитанском побережье застрял великовозрастный сын миллионера, Дики (Джонни Флинн), возомнивший себя художником и проматывающий свой трастовый фонд в компании с подругой Мардж (Дакота Фаннинг), возомнившей себя писательницей. Задача Тома, которого Герберт ошибочно считает другом Дики, — уговорить того образумиться и вернуться домой. Но Рипли так понравится в Европе, что он и сам не захочет возвращаться в Америку.
Сериал начинается с флешфорварда в пятую серию: Рим, ночь, под внимательным взглядом роскошного кота герой тащит вниз по лестнице чей-то труп. Роман Патриции Хайсмит «Талантливый мистер Рипли» и две его экранизации (одноименная голливудская с Мэттом Дэймоном и французская «На ярком солнце» с молодым Делоном), так прочно вросли в культурный слой, что, кажется, не найти человека, незнакомого с этой историей. Но их множество, большинство, и автор сериала Стивен Зеллиан, не забывая заговорщицки подмигивать нам, работает, разумеется, в первую очередь для них. Что ждет Тома Рипли внизу лестницы?
Чтобы выяснить это, зрителю придется запастись терпением. Зеллиан больше известен как топовый киносценарист («Список Шиндлера», «Ирландец»), чем как режиссер, и он не новичок в телеформате: восемь лет назад поставил для HBO очень успешный сериал «Однажды ночью», весьма интригующий, хотя и чуть выдохшийся к концу. И как некоторые, наверное, помнят, в «Однажды» увлекательнее всего был не детективный сюжет, предельно мутный, а подробно выписанная механика всего того ужаса, который вдруг свалился на молодого героя, и неторопливый извилистый квест его адвоката.
Зеллиан — поэт процедуры, и на просторах восьми часовых серий ему снова есть где разгуляться. Естественно, это самая прилежная из экранизаций Хайсмит; у авторов киноверсий попросту не было времени подробно показывать, скажем, нью-йоркские приключения Тома. Но интересно вот что: если сравнить «Рипли» с версией Энтони Мингеллы (французская куда более вольная), то окажется, что в фильме почти ничего не упущено, и, более того, Мингелла еще добавил от себя полтора важных персонажа. Неужели Зеллиан просто рассказывает ту же историю в четыре раза медленнее?
Простой ответ: да. Более сложный заключается в том, что сериал ставит перед собой другие задачи: он рассказывает не что и почему, а как. Зеллиан обожает бытовые детали и считает, очевидно, что они красноречивее любых мелодрам. Душ на этаже в нью-йоркском доме Рипли. Эпопея с холодильником, а потом яхтой Дики. Жулики-таксисты. Пижама. Водобоязнь. Все эти бесчисленные билеты, номера отелей, письма. И билетеры, клерки, портье, почтальоны, полицейские. Отдельная шутка, съедающая в общей сложности минут десять, заключается в том, что Дики живет в заколдованном замке на вершине горы, и герои очень долго ходят по жаре вверх-вниз, вверх-вниз; для Тома это, надо понимать, социальная лестница.
По пути Зеллиан еще трогательно редактирует Хайсмит. Кое-где подчищает небрежно брошенные детективные концы. Заменяет выдуманное местечко Монджибелло на реальный Атрани. Словом, ведет себя в точности как Том, который здесь (тоже отсебятина) правит, вздыхая, травелог Мардж в рукописи.
Рипли-Делон и Рипли-Дэймон имели, как положено, для своих поступков сложные психологические, психосексуальные мотивы. Рипли изумительно неприятного, но киногеничного Эндрю Скотта действует в общем по ситуации. Страсти, любовные треугольники — это не про него. Он оппортунист. Маленький человек без возраста в огромном холодном мире. У него нет совести, зато есть уязвленное классовое сознание, накопившаяся обида, какие-никакие мечты. Ему нужен диван и еще кофейный столик, чтобы класть на него альбом по искусству. В другой исторической ситуации он мог бы, скажем, стукнуть на соседа по коммуналке и получить его комнату. В ситуации с Дики он делает то, что делает. Такая почти марксистская трактовка образа, возможно, и ближе к замыслу Хайсмит, чем у предшественников Зеллиана.
Оператор Роберт Элсвит (снявший среди прочего шесть фильмов Пола Томаса Андерсона, равно как и пилот «Однажды ночью») работает в ч/б, выстраивая с помощью длинных теней кадры головокружительной, как будто бы даже чрезмерной красоты, словно они с Зеллианом решили подстраховаться на случай, если все остальное не выстрелит. Рипли ловит в Италии что-то вроде синдрома Стендаля, и зритель рискует тем же, но по крайней мере на экране всегда есть на что посмотреть. Зеллиан с Элсвитом подкармливают паранойю Тома, на которого вечно кто-то поглядывает с подозрением — если не очередной усатый итальянец, то многозначительная статуя, на худой конец, уже упомянутый кот. В плюс Зеллиану можно, несомненно, записать свойственный Хайсмит мрачный юмор, сохраненный в сериале, а где-то и приумноженный (см., например, кровавые лапки).
В минус — чрезмерное, хотя и объяснимое, увлечение живописью. Ладно еще Пикассо, которого Рипли вдумчиво рассматривает, как Оппенгеймер. Но линия про Караваджо (тоже в Италии, тоже убийца!) никуда не годится. Картины, издающие звуки, — это глупо, а историческая инсценировка в начале финальной серии и вовсе что-то из советского телевидения.
Кастинг, помимо очевидной удачи во главе сериала, неровный. И Флинн, и Фаннинг, кажется, теряются рядом со Скоттом. Идея взять на роль Фредди Майлза, Немезиды Тома, гендерно-нейтрального ребенка Стинга Элиот Самнер не до конца понятна, но Самнер отлично смотрятся в своей паре сцен. Маурицио Ломбарди в роли местного Порфирия Петровича хорош, хотя чуть слишком этнографичен. Гринлифа-старшего играет режиссер и драматург Лонерган («Манчестер у моря»), с которым Зеллиан когда-то работал над сценарием «Банд Нью-Йорка», — ход в духе Рипли-фильма Вима Вендерса «Американский друг», где во всех эпизодах были режиссеры.
Ближе к финалу есть еще камео у Джона Малковича, Рипли в фильме Лилианы Кавани. Теперь он играет человека по имени Ривз Мино, сквозного персонажа риплиады. Не совсем понятно, шутка это или задел на будущие сезоны, где могут быть экранизированы остальные четыре романа про Рипли. Сложно представить, что эстетский сериал Зеллиана станет сейчас народным хитом, но если Netflix из принципа его продлит, это будет хорошим знаком для нестандартного, вызывающего телевидения, которое может иногда съездить пепельницей по голове, но, по крайней мере, не боится рискнуть.
