Евгению Ткачуку 38 лет, а в базе Кинопоиска у него уже 68 проектов — по два на каждый год с младенчества. Апогей трудолюбия — 2014-й, когда Ткачук дважды сыграл в экранизации «Бесов» Достоевского — в сериале Владимира Хотиненко и фильме Романа Шаляпина. Зрители обожают его за Мишку Япончика («Жизнь и приключения Мишки Япончика»), критики — за неистового бродягу Леху из «Зимнего пути». Все вместе — за самый колоритный тандем с Алексеем Серебряковым в роуд-муви «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов».
В этом году парочка вновь сыграла вместе в хорроре «Бешенство», также у Ткачука вышли драма «Здоровый человек» и исторический триллер «Праведник». А еще именно Ткачук сыграл Шута в сериале «Король и Шут» — за тяжелым гримом актера почти не видно. В рубрике «Главный герой», где мы публикуем монологи ключевых лиц киноиндустрии, Ткачук рассказывает об антихайпе, отказе от насилия и том, за что на самом деле платят актерам.
Евгений Ткачук (1984) — российский актер театра и кино, режиссер, продюсер. Основатель первого в России конно-драматического театра «ВелесО». В 2007 году окончил РАТИ (курс Олега Кудряшова), работал в Московском ТЮЗе, Театре Наций. В этом же году дебютировал у Александра Сокурова в фильме «Александра». Известен по сериалам «Жизнь и приключения Мишки Япончика», «Бесы», «Тихий Дон», «Перевал Дятлова» и «Годунов». Среди его недавних киноработ — «Казнь», «Земун», «Мать моего сына», «Сказка для старых».
О Шуте в сериале и в жизни
У нас с Костей Плотниковым один персонаж. Мой Шут — это альтер эго Горшка, Михаила Горшенёва. В моем понимании он не столько злой, сколько корыстный. Шут вообще интересный персонаж. Что для него норма? И нужно ли ему знать ее рамки? И что делать с этими рамками, как их можно преломлять в нужном направлении? У Шута ведь обязательно есть своя цель и логика, для чего он все это делает. В нашем случае это не святая надобность скомороха — лечить людей своим юмором, открывать глаза. У нашего Шута, с одной стороны, цель более приземленная, а с другой — более современная, раскрытие потенциала, своего «я».
Самый большой стресс на съемках был, конечно, в сцене на баннере «Юбилейного» из первого эпизода, когда Горшок хотел покончить с собой. Мы на нее пять или шесть смен потратили под проливным дождем, и в какой-то момент это стало просто невыносимо. Постоянная баня с душем, потом опять баня, и ты все это снимаешь, надеваешь, сушишь, опять в воду. В какой-то момент уже непонятно было, где ты, а где вода, где костюм, где кто.
В моей жизни был эпизод, когда я, снявшись в «Бесах», прыгнул с моста в Москву-реку. Но этот прыжок не был связан с концепцией смерти. Наоборот, он был категорически завязан на стремлении к Богу, никакой речи о суициде не шло. Я очень люблю жизнь и верю в то, что, какие бы проблемы ни были, самое дорогое, что у тебя есть, — это ты и твоя жизнь, а все остальное — за рамками телесного. Как бы ты ни говорил — это мой, это вот все мое, мой театр, — жизнь идет отдельно, люди встречаются, расходятся. Но то, что ты должен хранить как совершенный подарок, — это жизнь. И играть с ней в какие-то такие игры — это неуважительно в первую очередь к Создателю. Для меня это был совсем другой поступок, без корыстных мыслей. Так что такого Шута, как у Горшка, у меня нет. Да и слава богу, скажу я вам, это же с ума можно сойти!
О группе «Король и Шут»
Не могу сказать, что был фанатом группы. Какие-то треки слышал, но погрузился в ее творчество только на съемках. Опять же не скажу, что стал фанатом, но я потрясен творческим путем ребят, их проникновением в душу русского человека, раскрытием этой души. Это очень сильно! Ну и конечно, сама персона Горшка: она и типична, и уникальна в отношении к жизни, смерти, творчеству, к тому, для кого и для чего это творчество. Эти философские вопросы я себе тоже частенько задаю. Начинаешь путаться, для чего нужен хайп. Начинаешь думать, что, может быть, интереснее путь антихайпа, когда вскрывается нечто настоящее, что просто ломает все законы купли-продажи. (Смеется.)
Даже то место, где мы сейчас разговариваем — мой конно-драматический театр «ВелесО», тоже идет по этому пути. Мы пока таких результатов, как «Король и Шут», не достигли, но двигаемся в этом направлении. (Смеется.) Я на съемках познакомился с братом Михаила, Алексеем Горшенёвым, он заинтересовался театром, и мы подумываем сделать постановку вместе. Ну а как, что еще артист несет домой? Только связи и новые проекты!
О конном театре
Идея у меня возникла еще в 2002 году. После первого года в институте я на каникулах поехал в Сызрань и там познакомился с конным тренером, который очень хотел сделать какой-нибудь спектакль с лошадьми. Мы с ним поставили спектакль «Во имя нее», и стало понятно, что найдена какая-то уникальная форма. Через год мы уже с моими однокурсниками поставили там второй спектакль — «Маленький принц». Потом после съемок в «Тихом Доне» мы с моим товарищем Даниилом Воробьевым перевезли коней на Дон и поставили там спектакль «Конь казаку всего дороже». А в 2016 году в Ленинградской области мы вместе с женой Мартой создали «ВелесО». Весь путь театра строился в основном на волонтерстве. Постоянной труппы у нас нет, финансирования стабильного — тоже. Мы живем на гранты и краудфандинг. Порой нам помогают частные инвесторы — безвозмездно, просто веря в наше дело.
В театре девять лошадей-артистов, и самый главный у них — Капучино, шетлендский пони. Он самый прыткий, хитрый, самый умный и самый стабильный. В общем, рулит тут сейчас. Мал, да удал, как говорится.
Вся система работы с лошадьми у нас строится на контакте через работу тела, чтобы его движения для коня стали командой. И так как зритель этого не знает, то для него возникает просто уникальный диалог тел, который человек-артист переводит словно иностранный язык. Но у меня не сразу это получилось. В какой-то момент я довел коней до того, что они на меня просто кидались! Потому что я требовал: «Мне нужна энергия от вас! Давайте! Мне нужна драка с конем!» Ну, и драка случилась: Гротеск, жеребец наш, уши заложил и просто кинулся. Я понял: нужен тренер-проводник, который поможет наладить работу со свободной лошадью. И мы нашли его буквально через дорогу — Инна Дитман и ее «Школа свободных лошадей». Мы с женой моей Мартой Игоревной когда увидели ее тонкий контакт с лошадьми, ее мягкую работу без дополнительных средств давления, то чуть не расплакались там на поле от того, как можно на гармонии работать. Инна 2,5 года занималась нашими конями и научила нас свободной работе с лошадьми. Все, что у нас сегодня получается, благодаря ей!
Наши спектакли — это сочетание драматургии, атмосферы, света или неожиданно начавшегося дождя: влияет все! Все они уличные, отсюда и репертуарно наш театр не шибко работает, потому что очень многое зависит от погоды, и выстраивать расписание на год вперед проблематично. Но в этом году мы планируем восстановить два наших известных спектакля. Это «Священный полет цветов» по поэме Александра Введенского, но уже с новым артистом. Не буду раскрывать все карты, но это запредельный, уникальный творец, уровень спектакля невероятно вырастет с его участием. И «Осторожно, Гулливер» — собственно, первый спектакль, которым мы и открыли «ВелесО». Это семейная история и тема, которая затрагивает отношение к окружающему миру, природе, экологии. Это тот вопрос, который сейчас, на самом деле, стоит острее всех остальных. Пока мир заигрался в политические игры, глобальное потепление уже идет, вечные льды уже перестали быть вечными. А мы все пиписьками меряемся. Да твою пипиську смоет сейчас — ничего, не страшно? Воды через пять лет не будет хватать на всех на Земле — это вас не волнует?
О животных в кино
После того как появился театр, работа в кино с лошадьми и с животными вообще для меня стала совсем другой. Я стал более привередлив к таким сценам, готовлю их больше, понимаю: для животных это стресс, и с ним надо не бороться, а работать. И на это нужно время. Мы не можем заставить коня прийти и в первые пять минут сделать все, что он умеет. Должен быть момент подстройки к пространству, когда ему нужно постоять, обнюхаться, выдохнуть, успокоиться, поесть, покакать, и тогда можно что-то начинать просить. Более того, для некоторых коней важно прийти на площадку вдвоем, чтобы тот, который в кадре, не переживал, что он один. Тут нужно больше времени, чем то, которое выделяют на площадках.
О работе и мудростях Алексея Серебрякова
Не то чтобы меня только такие дикие персонажи интересуют. Я бы с удовольствием снялся в сказке, но пока только сказки для взрослых получаются, или для старых, или для странных. Мне ужасно хотелось в «Коньке-горбунке» принять участие, и я очень опечален, что не получилось из-за рабочего графика. Так что присылайте мне сказки! Но, видимо, режиссеры во мне видят что-то другое. (Смеется.) А я что? Я пришел, сыграл — и свободен. Раньше немного по-другому к этому относился: успевал еще и переписывать роли, составлять планы — откуда, куда, зачем. Находил ошибки в сценариях, говорил: «Давайте все поменяем, иначе не складывается роль-то». Тратил на это кучу времени. Но зачастую все это ни к чему не приводило, и я немножко устал от того, что делаю ненужную работу. И как-то стал больше доверять режиссерам.
Алексей Серебряков мне однажды гениально ответил. Я его спросил: «Почему вы, Алексей, всегда такой смурной на площадке?» Он на меня так посмотрел и сказал: «А ты знаешь, за что нам, Жень, платят с тобой в кино?» — «Ну как? За актерскую профессию, за какие-то умения». — «Нет! Нам в кино платят за терпение. Вот мы терпим, сидим, пока они снимают свое кино, а потом еще нам порой стыдно бывает, но мы все равно терпим. Вот за терпение нам, собственно, хлеб и дают». И я понял в какой-то момент, что терпения у меня хватает, и как-то все как по маслу пошло. (Смеется.)
Серебряков вообще удивительный профессионал. Всегда видно, когда ему нравится проект, а когда действительно терпежу не хватает уже. Когда он в потоке творчества, то способен делать какие-то феноменальные вещи: и перевоплощения, и очень интересные ходы актерские, и режиссерские даже. Потому что у него уже такой опыт, что он драматургию начинает внутри кадра выстраивать, помимо режиссера.
О режиссуре и Данииле Воробьеве
Я подумываю о том, чтобы снять свое кино, но тут должно так все сойтись, что… Режиссура — это такая профессия, для которой, мне кажется, надо созреть. Должен быть проект, который я не смогу не сделать, иначе браться нет смысла. Есть сценарий, который мы вместе с коллегой Даниилом Воробьевым написали, — триптих о душе человека в современном обществе, но это 10 лет назад было, мы с ним носились и так и не нашли денег, и он уже немного потерял актуальность. Но, думаю, как придет пора, мы все сделаем.
Даню я очень люблю и уважаю как творца. Наш тандем возник на мини-сериале «Заградотряд», где мы с ним за последние съемочные дни еще и умудрились снять короткий метр «Молитва». Двухминутная музыкальная история, которая имела какой-то ошеломительный успех на фестивалях. И после этого мы поняли, что одинаково относимся к творчеству и что надо продолжать работать вместе. Написали сценарий, потом был спектакль «Конь казаку всего дороже», а из последних проектов — «Повелитель ветра» с Федором Бондарчуком, где мы играем вместе. Очень хочу его и в свой театр заманить, но это небыстрый путь: чтобы научиться свободно дышать с конем, нужна практика, и у каждого человека она занимает свое время, тут нельзя торопиться и суетиться.
Что Евгений Ткачук смотрит и вам советует
«Плюмбум, или Опасная игра»
Посмотрел его недавно — очень понравился! Он невероятно созвучен нашим дням, когда люди совершают какие-то поступки, а голова еще не готова понять, что за ними последует. Очень сильное кино.
«Пацаны»
Это фильм Динары Асановой 1983 года, и я от него под огромным впечатлением, как и вообще от советского кино. Последнее время у меня такие фильмы вызывают полное счастье — настолько они просто и человечно сняты.
«Бесконечность»
Тоже одно из моих кинопотрясений. Это уникальная картина. Там в каждом кадре есть ощущение бесконечности перетекания времени. Я очень люблю в кино то, когда ты не спешишь понять, чем все закончится, а пребываешь в состоянии, которое оно транслирует.
«Сказка для старых»
Я рекомендую всем смотреть фильмы Романа Михайлова и узнавать этого уникального режиссера. Сейчас вышли две его картины: «Сказка для старых» и «Снег, сестра и росомаха». Скоро выйдет третья, он доснимает четвертую и приступает к пятой. (Смеется.) В общем, его прорвало, он ухватился за свою синюю птицу и на огромных оборотах ведет свою линию независимого кино. Когда мы только начинали снимать «Сказку для старых», было непонятно, во что это выльется. И я потрясен результатом, глубиной фильма и выразительной операторской работой Алексея Родионова.
«Молодой Папа»
Соррентино меня влюбил в себя тем, как изысканно подал тему веры. Как бы ультрамодно и остро ни были сняты оба сезона, они пропитаны настоящей верой, и, несмотря на всю помпезность антуража, мы это видим благодаря одному человеку. Это очень круто! Джуд Лоу — потрясающий актер.
Интервью: Ольга Белик
Фото: Виктор Юльев для Кинопоиска
