Не так давно в прокате вышли сразу две спортивные драмы: «Мистер Нокаут» Артема Михалкова и «Одиннадцать молчаливых мужчин» Алексея Пиманова. Первый — о знаменитом советском боксере Валерии Попенченко — пополнит список отечественных блокбастеров о чемпионах СССР. Второй — о команде московского «Динамо», которая в 1945 году провела в Лондоне матчи с английскими футболистами. Кинопоиск разбирает особенности сложившегося жанра спортдрамы и выясняет, из каких элементов он состоит. Важное примечание: соответствие событий из фильмов реальности — тема для отдельного разбора, которой мы не касаемся в этом тексте.
Ксения Реутова
Кинокритик, ведущая подкаста «Покалигарим»
У жанра спортивной драмы в России есть точная дата рождения. Это 2013 год, когда в прокат вышла «Легенда № 17» студии «ТРИТЭ», посвященная хоккеисту Валерию Харламову. Главного героя сыграл Данила Козловский, на тот момент уже большая звезда и секс-символ новейшего российского кино. Фильм, сделанный в духе голливудских байопиков о спортивных легендах и приправленный нужной дозой патриотической ностальгии, понравился и критикам, и зрителям. В сценарии «Легенды» уже видны ключевые элементы жанра: советский спортсмен-супергерой, преодолевая многочисленные препятствия, идет к решающему в его жизни матчу и в итоге побеждает. Успешная схема была доведена до совершенства в следующем громком спортивном блокбастере — в «Движении вверх» 2017 года. Зритель проголосовал рублем: в прокате картина собрала невероятные 2,9 млрд рублей (этот рекорд был побит фильмом «Холоп» только два года спустя). Однако время шло, и поражать публику спортивным драмам становилось все труднее; во многом потому, что они продолжали двигаться по накатанной сценарной колее.
От реального героя к мифическому
Название «Легенда № 17» можно считать символическим. С одной стороны, оно указывает на статус героя в истории советского спорта, с другой — обозначает главное свойство жанра: в российской спортивной драме зритель имеет дело не с биографией реального человека, а с историей рождения и становления некоего легендарного персонажа. Его характер определяется в первую очередь профессиональной одержимостью, остальные черты намечены пунктиром. Герою не позволено быть сложным, иметь серьезный внутренний конфликт или хотя бы банальные человеческие недостатки. Даже вспыльчивость Харламова в «Легенде № 17» или неорганизованность Стрельцова в «Стрельцове» подаются как милые причуды гениев, свойства особенной личности. В фильмах о командах — например, в «Движении вверх» — противоречия между игроками мгновенно улетучиваются, когда действие доходит до главного матча. Да и что им делить, ведь все они такие хорошие парни.
Совершенство героя доведено до апогея в недавнем «Чемпионе мира», где шахматист Анатолий Карпов (Иван Янковский) предстает почти идеальной машиной, бесконечно просчитывающей варианты ходов. Его образ буквально нарисован одной краской: в ключевых эпизодах он ходит в белых рубашках (в противовес облаченному в черное сопернику Корчному) и отождествляется то с белым петухом на петушиных боях, то со светлым рыцарем, крушащим темные орды неприятеля. За пределами футбольного поля (хоккейной коробки, шахматной доски и т. п.) персонажи перестают существовать. Даже если после завершения карьеры у реального спортсмена была долгая и насыщенная событиями жизнь или, наоборот, ранняя трагическая гибель, титры пустят сразу после важнейшей, по мнению сценаристов, игры или важнейшего матча. Миф не может умереть в кадре. Миф бессмертен.
Наставник харизматичный, но жесткий
Во многих российских спортдрамах в пару к ключевому персонажу (или группе) дается доблестный тренер — личность чуть более глубокая, чем герой-спортсмен. Это всегда роль для звезды: Олег Меньшиков в «Легенде № 17», Владимир Машков в «Движении вверх», Виталий Хаев в «Стрельцове», Сергей Безруков в «Мистере Нокауте». Сюжетно задача тренера — либо отшлифовать таланты найденного им спортивного самородка, либо создать слаженную команду из подобранных игроков. Но есть у наставника еще одна функция: фанатично преданный спорту, он должен поддерживать тот же градус фанатизма в своих подопечных, постоянно напоминая о том, что их поединки с соперниками больше чем работа. Это битва за престиж страны.
В «Легенде № 17» и в «Движении вверх» тренеры получились по-настоящему многослойными. Анатолий Тарасов, сыгранный Меньшиковым, был наделен каким-то мефистофельским обаянием и — волей сценаристов — почти мистическими способностями. Во время матча в Канаде он, находясь в Москве, вычерчивает веточкой по земле игровые схемы, которые хоккеисты воплощают в жизнь за океаном. А сюжетная арка Владимира Гаранжина, сыгранного Машковым, связана не только со спортом: ему нужно вывезти из СССР на операцию больного сына. Но в «Стрельцове» Виктору Маслову (Виталий Хаев) дается слишком мало экранного времени, а в «Одиннадцати молчаливых мужчинах» Михаил Якушин (Павел Трубинер) становится просто еще одним идеальным мужчиной в окружении своих безупречных игроков. Речь не о том, что каждому спортивному блокбастеру обязательно необходимо использовать типаж харизматичного тренера, а о том, что этот жанр страдает от недостатка человечных и в то же время ярких героев.
Предки наши святы
Родители героя — персонажи второго плана, обязательно присутствующие в сольных байопиках. Чаще всего они выступают носителями традиционных ценностей и воплощают собой безусловную родительскую любовь. В «Легенде № 17» важную роль в сюжете играет Бегония Харламова (Алехандра Грепи), мать знаменитого хоккеиста. Басконка, вывезенная из Испании во время гражданской войны и вышедшая замуж за советского рабочего, она обладает горячим темпераментом и сильно отличается от других героев. Сценаристы раз за разом помещают ее в комедийные эпизоды, демонстрирующие столкновение двух культур. Без нее неполным будет и образ самого Харламова, унаследовавшего материнские черты: лед и пламень — одна из центральных метафор фильма.
Однако почти за 10 лет развития жанра родительские персонажи становятся все более плоскими, почти лубочными. Отец непременно читает спортивные газеты и не отрывается от телевизора, мать бесконечно хлопочет на кухне. В «Чемпионе мира» у спортивных героев появляется почти библейское измерение. Карпов изображен как сверхчеловек, чудом родившийся в семье простых тружеников, и в финале он в небесах общается с ушедшим из жизни отцом (шахматист летит на самолете из филиппинского Багио в Москву). Только в фильме «Лев Яшин. Вратарь моей мечты» есть намек на конфликт поколений: отец хочет, чтобы сын вместо спорта вернулся на завод. В остальных картинах дети и родители пребывают в неизменной, монолитной и потому не всегда правдоподобной гармонии.
А главный злодей — подлый бюрократ
Главное клише в галерее персонажей российских спортблокбастеров — его единственный антагонист, и этот образ кочует из фильма в фильм, подвергаясь лишь косметическим переделкам. Это противный аппаратчик, чаще всего представитель Спорткомитета СССР, который подстраивает героям пакости («Стрельцов»), выдает соперникам ценную информацию о травме спортсмена, просит игрока стучать на тренера («Легенда № 17»), очерняет светлый облик героя в прессе («Лев Яшин. Вратарь моей мечты»), а главное, никогда, вообще никогда не верит в победу. Он пытается отменить игру, сорвать ее или свести к позорной ничьей (так было в «Движении вверх», «Легенде № 17», «Стрельцове» и «Чемпионе мира»).
Отсутствие стремления к победе для создателей спортивных драм — это едва ли не большее преступление бюрократа, чем все остальные. Ближе к финалу обязательно последует момент, в котором этот персонаж будет высмеян и отделен от общего успеха. В «Легенде № 17» герой Владимира Меньшова забегает в раздевалку к хоккеистам со словами: «Из Москвы получена новая установка. От нас ждут ничьей!» В ответ он получает раздраженное молчание. А в «Движении вверх» персонаж Марата Башарова уходит с матча раньше времени, пропускает его блистательную концовку и узнает о результате от болельщиков, которые с флагом и победными криками несутся по коридорам.
Некоторое разнообразие наблюдается в двух фильмах. В «Стрельцове» спортивный чиновник, которого играет Александр Яценко, становится соперником футболиста на любовном фронте: они испытывают чувство к одной и той же девушке. А в «Чемпионе мира» глава Спорткомитета, сыгранный Владимиром Вдовиченковым, оказывается не единственным отрицательным героем, по совокупности отталкивающих черт ему далеко до гроссмейстера Корчного в исполнении Хабенского. Придумать другого врага большинству российских сценаристов не под силу, хотя сильный злодей — одно из слагаемых хорошей драмы.
Спортивное поле военных действий
Герой часто становится жертвой государственной системы. Он страдает от ее косности и закрытости, порождающей многочисленные запреты. Тренер Гаранжин в «Движении вверх» не может вывезти на лечение сына, его подопечный Модестас Паулаускас, которому в Советском Союзе «душно», не может уехать играть на Запад. Футболиста Стрельцова не хотят пускать в сборную СССР без вступления в комсомол, а Тарасову в «Легенде № 17» намекают, что товарищеский матч сборной по хоккею против «Спартака» надо сдать, ведь на трибуне сидит генсек Брежнев, якобы страстный спартаковский болельщик.
Однако та же советская система поднимает героя на щит, когда честь страны надо отстоять в очередном спортивном поединке. В разговорах прямо используется военная риторика, игрок приравнивается к бойцу на фронте. «Защищай ворота! Как Родину защищай!» — кричит Харламову тренер Тарасов. «Ты выходишь не дерьмо пинать, — объясняет Яшину старший товарищ, вратарь Алексей Хомич. — За тобой страна, люди». Еще прозрачнее выражается в «Мистере Нокауте» Григорий Кусикьянц в исполнении Сергея Безрукова: «Никто во всем мире не хочет видеть нашу страну сильной и могучей. Проиграем на ринге — будут думать, что нас можно бить на поле боя».
Практически любая игра, будь то олимпийский финал по баскетболу или матч за звание чемпиона мира по шахматам, в российской спортивной драме превращается в полигон холодной войны, тянущейся из прошлого в настоящее. Игрок редко представляет на соревнованиях только себя и страну, параллельно он везет на своих плечах тяжелый геополитический груз. Но вот беда: одни и те же лозунги, повторяющиеся во втором, третьем, пятом фильмах подряд, теряют силу и убедительность. А разглядеть за ними живого человека становится почти невозможно.
Происки врагов
Спортсмену противостоит такой же политически заряженный конкурент с двойной задачей. Во-первых, он должен выиграть, а во-вторых, нанести сопернику максимальный ущерб. В «Легенде № 17» канадцы бьют Харламова по больной ноге, в «Движении вверх» американцы демонстрируют неспортивное поведение, прикрываясь определением баскетбола как «контактного спорта». В «Одиннадцати молчаливых мужчинах» английские футболисты вымачивают бутсы в соде, чтобы те затвердели и травмировали советских игроков.
Несмотря на то, что приведенные выше примеры связаны с реальностью, создатели спортфильмов идут дальше в попытке как можно ярче описать вражеское коварство и попадают уже на территорию чистой карикатуры. В «Чемпионе мира» матч между двумя великими шахматистами из СССР подается как поединок между «нашим парнем» и «иноагентом»: пакости Корчного и якобы выступающих на его стороне «иностранных спецслужб» занимают значительную часть хронометража картины. Карпова пытаются сбить с толку приглашением парапсихолога, ему подкидывают в номер змею и мешают спать, засылая под окна вертолеты. Шахматы при таком раскладе отходят на второй план, а противостояние двух непохожих друг на друга соперников вообще вымывается из сюжета.
Девушка, невеста, жена
Фильмы о спортсменках можно пересчитать по пальцам: «На острие» о саблистках, «Один вдох» о чемпионке по фридайвингу Наталье Молчановой (действие обеих картин происходит в наше время) и «Белый снег» о лыжнице Елене Вяльбе. За пределами кинотеатров ситуация выглядит по-другому: там драматические истории, достойные экранизации, происходят со спортсменами любого пола. А в кино спортивная драма — мужская территория, в которой женщина служит романтическим приложением к герою. Она типичная хранительница очага, ее главная функция — заботиться и переживать о спортсмене (и иногда об их общих детях), который при этом далеко не всегда отвечает ей полной взаимностью. В «Легенде № 17» и «Чемпионе мира» есть почти идентичные эпизоды, в которых хоккеист Харламов и шахматист Карпов признаются возлюбленным, что игра для них важнее. Сравните реплики: «Мне кажется, что, кроме хоккея, мне в этой жизни ничего не надо» и «Я никогда не смогу любить тебя сильнее, чем игру».
Началу отношений часто предшествует судьбоносная, почти сказочная встреча. Таинственная незнакомка, которая попала в героя снежком («Лев Яшин. Вратарь моей мечты»), попросила помочь с чемоданом («Легенда № 17») или взялась подготовить к вступлению в комсомол («Стрельцов»), становится его любовью с первого взгляда. Такая встреча, кстати, в фильме бывает только одна: легенды не разводятся и с любимыми не расстаются. В спорте она, как правило, понимает мало: смотрит только решающие матчи, а если муж у нее шахматист, то она — внимание, цитата — «слона от ладьи не отличает». О жизни спутницы героя за пределами семьи ничего не известно, она демонстративно лишена субъектности и получает минимум экранного времени — обычно его хватает на пару свиданий, одну ссору и одну сцену с примирением или бурной демонстрацией чувств к мужу.
Из всех новейших фильмов лишь «Одиннадцать молчаливых мужчин» пытаются вывести женщин как полноценных персонажей. В фильме действуют коварная британская журналистка с русскими корнями (Алена Коломина) и доблестная разведчица (Евгения Лапова), в нужный момент помогающая обезвредить противника — банду подпольных букмекеров.
Работа на результат
В «Легенде № 17» финальный для фильма матч сборной СССР со сборной Канады проходит в Монреале под оглушительный рев местной публики. Но советские хоккеисты знают, что они не одни — игровые эпизоды перемежаются со сценами, в которых показывают отечественных болельщиков. Замерли у телевизора родители Харламова, села к экрану вместе со всей медицинской бригадой врач, которая его лечила. Шайба забита — и вот уже ликуют простые работяги, милиционеры обнимаются с задержанными, а двор, в котором гуляет тренер Тарасов, оглашается радостными воплями из многоэтажек.
После этого вставки, показывающие, как «вся страна ликует в едином порыве», стали обязательными для концовки спортивных драм студии «ТРИТЭ». В «Чемпионе мира» за главного героя болеют сталевары, оленеводы и чабаны, а также внушительная толпа, собравшаяся недалеко от Кремля. Если абстрагироваться от реальных событий и воспринимать эти сцены только в контексте кино, окажется, что, помимо сюжетной, они выполняют еще и заклинательно-ритуальную функцию. Вероятно, просмотр спортивной драмы в кинотеатре должен стать для зрителей таким же объединяющим переживанием, как тот самый матч или та самая игра десятки лет назад.
При этом результат известен заранее: наши победят. В отличие от реальных состязаний, зрители идут на спортивный блокбастер не для того, чтобы узнать счет. И даже не для того, чтобы понять, как это было; всякое игровое кино допускает определенную долю вымысла и не стремится отразить действительность во всей ее полноте. Зрители идут на спортивные блокбастеры за эмоциями, однако эти фильмы снова и снова предлагают похожих героев в похожих обстоятельствах. Некогда успешная схема перестает работать: вышедший в новогодние праздники «Чемпион мира» при бюджете в 550 млн рублей стартовал намного ниже ожиданий и сумел собрать 420 миллионов. Сборы «Одиннадцати молчаливых мужчин» за шесть дней проката — 70 млн рублей. Рекордами, как во времена «Движения вверх», не пахнет. Тренеры в таких случаях меняют схему.
